В своё время в газете «Культура» ошибочно сообщили, что на фестивале «Интерфест-92» Никита Михалков был удостоен за «Ургу» приза «зрительских симпатий», хотя на самом деле-то премию (просто так, от себя!) ему вручил спонсор фестиваля — фирма «Рубикон Интернэшнл». А Михалков явно слукавил, сказав, что это первая награда на родине — ведь у него же был приз на Всесоюзном кинофестивале в Киеве в 1984 году за режиссуру ленты «Без свидетелей». По всей видимости, он тогда ещё не смог отойти от поражения на «Кинотавре-92», где главная премия досталась грузинскому фильму «Солнце неспящих», который потом изрядно «попортил нервы» российскому режиссёру и во время вручения «Ники» (после чего Никита Михалков вообще не стал соглашаться на выдвижение своих картин в данной церемонии), а двух других призов в Сочи за «Ургу» — по итогам рейтинга и от имени Президентского совета — ему показалось мало.

Хотя лента «Урга» действительно талантлива (а теперь уже понимаешь, что, вероятно, лучшая в творчестве этого постановщика в период после создания упомянутого фильма «Без свидетелей»), открывает новые горизонты в киноискусстве (особенно блестящи все сцены в степи, снятые признанным украинским оператором Виленом Калютой во Внутренней Монголии). Но и она, к несчастью, была в итоге принесена самим автором в жертву собственным тенденциозным национально-историческим воззрениям.

Тоска по былой России накануне ещё не свершившегося краха СССР заставляет его горько оплакивать утраченное могущество монгольской империи Чингисхана и гневаться против коммунистических порядков в Советском Союзе и КНР. Эти чувства превосходит лишь яростная ненависть по отношению к американской цивилизации, подчинившей себе весь остальной мир (не потому ли Никита Михалков затем в оскаровской номинации уступил французскому «Индокитаю», который вовсе не из-за интриг Катрин Денёв пришёлся по душе Американской киноакадемии, а благодаря своей тенденции «мелодраматизации истории», что свойственно также и голливудскому кинематографу).

С другой стороны, «Урга» праздновала победу на Венецианском кинофестивале (там она показывалась с поясняющим подзаголовком «Территория любви») в начале сентября 1991 года, всего через несколько дней после подавления известного августовского путча в Москве, пусть тогда больше заслуживала главного приза картина «Подними красный фонарь» китайца Чжан Имоу, удостоившаяся лишь серебряной премии. Позднее, в 1994 году, Чжан Имоу («Жить») и Никита Михалков («Утомлённые солнцем») вновь сошлись в поединке, уже в Канне, и были вынуждены поделить между собой только Большой приз жюри, оба проиграв «Золотую пальмовую ветвь» американцу Квентину Тарантино («Криминальное чтиво»).

Знаменательно, что «Подними красный фонарь» Чжан Имоу тоже может быть воспринят как метафора распада империи, которая сначала была частично оккупирована Японией, а позже поделилась на КНР, Тайвань и Гонконг. Символично и то обстоятельство, что режиссёру из Пекина как бы удалось спустя десятилетия «соединить» распавшееся — его картина финансировалась тремя китайскими анклавами при участии Японии. И, между прочим, при сопоставлении с «Ургой» своеобразный «объединительный пафос» китайского творца, который сам сочетает в своём творчестве тягу и к истории, и к современности, стремление как к древней культуре Востока, так и к новейшим открытиям кинематографа Запада, безусловно, представляется менее декларативным, и он лишён михалковской нервной публицистичности в финале «Урги». Чжан Имоу (в отличие от Никиты Михалкова), будучи истинно восточным человеком, всё-таки мыслит категориями вечного, а не сиюминутного.

1992/1995

Действие фильма проходит в Китае в средине восьмидесятых годов прошлого века, что не случайно. Главные герои фильма: русский шофер Сергей и монгольский скотовод Гомбо. Эти люди в широком смысле символизируют два народа, потому в фильме стоит рассматривать две сюжетных линии, которые сплетаются при встрече русского с семьей монголов.

Монголы в средние века были могущественной нацией, покорившей многочисленные страны. Они были свободны как ветер, кочуя по бескрайним просторам долин. Но в современности на примере Гомбо и его семьи иллюстрируется утрата свободы, регресс самосознания и ассимиляция некогда великого народа, его упадок. Семья проживает в Китае, она оторвана от родной земли, супругам запрещается иметь более 3 детей, и навязывается мнение будто они «темные» люди, живущие пережитками прошлого. Гомбо даже начинает верить в это, потому отправляется с Сергеем в город, чтобы купить телевизор для просвещения и презервативы для контроля рождаемости. Он покупает телевизор и велосипед. В качестве антенны Гомбо использует ургу, которая традиционно отмечала территорию любви. Происходит подмена ценностей, но Гомбо понимает, что и телевизор и велосипед чужды для монгола и абсолютно бесполезны. Он видит в нем лишь глупые бессмысленные картинки, которые ничего для него не значат. Это понимает и его жена. В них пробуждается монгольская свобода, самосознание и они пускаются в степь на конях и совершают обряд любви. Урга в фильме является символом любви и немыслимо использовать ее как антенну. Понять это помогает герою сон, в котором к нему является Чингисхан. Михалков показывает отрицательное влияние западной культуры, разрушающей традиции стран.

Россия имеет с Монголией нечто общее — она деградирует и некогда великая держава, которой гордились граждане, превращается в отсталое и раздробленное государство и автор фильма понимает это сразу же после развала СССР. Не зря в фильме показывается Горбачов, который стал предтечей развала. Граждане страны стремятся уехать за границу, чтобы заработать денег или купить что-то. Людям навязали культуру потребления, внушили, что счастье в обладании и преобретении вещей. Быть заменили на иметь. Герой Гостюхина старой закалки, он любит Россию всем сердцем, грустит по ней на чужбине, вспоминает времена героев войны, величие родины. Он вспоминает ее, послевоенное запустение, но тем не менее он не может найти счастья негде кроме России.

Важна также идея о встрече культур, на примере Гомбо и Сергея. Они находят общий язык, не зная при этом языка собеседника. Между ними завязывается искренняя дружба, они открывают душу друг другу при этом, не говорят ни слова. Дружба эта доказывается поступками, а не словами и базируется не на лингвистическом уровне а на душевном.

В конце фильма Михалков делает предсказание будущего, по-моему, очень близкое к правде. Россия уже начала отдавать Земли Китаю, а на ее территории скоро будет больше иностранцев, чем коренного населения. Автор размышляет о глобализации и индустриализации, смешивании культур и народов, что конечно же носит скорее отрицательный характер.

Великолепная притча с моралью и смыслом, оригинальными режиссерскими приемами и хорошей игрой актеров. Фильм, скорее всего не понравится людям, которые любят сюжетные перипетии, стремительность событий или страсти и интриги. Вдумчивому и зрелому зрителю же картина обязательно понравится.

10 из 10

««Урга» — это петля на конце шеста, которым монгольские скотоводы отлавливают животных. Для тех, кто живет в степи, урга — символ любви, уединения и силы в бескрайних её просторах. Воткнутая в землю рядом с юртой урга — объявление о зачатии нового человека, нового монгола. Издалека видя этот шест, монгол не подъедет к юрте, дождется поодаль, пока шест не будет убран, чтобы не вторгаться на территорию любви.»

Так о чем же фильм, Никиты Сергеевича Михалкова, названный «Урга»? А фильм про жизнь, как бы это ни странно казалось. Во Внутренней Монголии, среди бескрайней степи, живет семья. Байярту и его жена, бабушка и трое их детей. Согласно китайским законам монголам нельзя иметь больше трех детей. Вот и поехал Байярту в город купить телевизор, велосипед и … презервативы.

Казалось фильм про быт монголов и любовь. А нет… Михалков умело вставляет нотки ностальгии в фильм. Помимо истории Байарту и его «проблемы» в фильме показана история русского шофера Сергея, который приехал на заработки в Китай.

В фильме раскрыто много проблем от бытейских-житейских до глубоко философских. Любители вдумчивого и неспешного кино, я думаю, останутся неравнодушны к нему. Мне как любителю, больше развлекательной стороны в кинематографе именно неспешность не пришлась по вкусу, по этому чисто субъективно пошло небольшое отторжение. Но сама съемка и режиссерские приемы в фильме просто замечательны. Поэтому неудивительно, что фильм понравился критиками и был обласкан номинациями и премиями на различных фестивалях и премиях, включая номинацию за лучший неанглоязычный фильм премии «Оскар».

Он замучил меня своими вопросами. И ответами тоже. Наяву и во сне. Впору пить бром… О чем этот фильм?

Казалось бы, абсолютно незатейливая история о простых людях, которые живут себе в монгольской степи, вдали от цивилизации — то в зное, то в холоде: тяжело работают, растят детей, любят друг друга, заботятся о стариках, уважают соседей. Не общий, приватный стиль. Кому-то, наверное, безразличный.

Однако есть в этой картине то редкое, пропитанное высоким чувством настроение, которое никого не оставит равнодушным. Я надеюсь…

По своей художественной ценности и средствам эмоционального воздействия лента Никиты Михалкова стоит особняком, на особой высоте, и определяется, как знаковая.

Это — фильм о любви, о высокой, всеобъемлющей и разделенной; о генетической памяти, о вечной и кровной; о человеческих ценностях, неизменных в любых испытаниях; о национальном характере и о проникновении в него чуждой ментальности; о проблеме продолжения рода, что созвучна проблеме продолжения жизни. Наконец, это фильм о конце советской эпохи и о человеке того времени, который сегодня встречается всё реже и реже.

Иногда жанр УРГИ определяют, как притчу, что, на мой взгляд, весьма сомнительно и неточно: в нем нет ни капли дидактики, ни йоты поучения и уж совсем ничего — для любителей «поржать». Это все же драма, драма кристально чистой души.

Великолепная режиссерская и операторская работы. Эффект наблюдения, удивительная глубина фокуса: не в смысле хорошей оптики, а в смысле умения видеть. Замечательные актерские работы: Владимир Гостюхин, Бадема, Баярту, Вуринил, Йонгян Бао.

Драматическая линия Владимира Гостюхина — одна из самых важных и значимых. А пятисекундный, почти статичный черно-белый кадр в живом ритме сердечного цикла, когда Сергей выходит на крыльцо ресторана — просто отдельно взятый шедевр, в нужное время и в нужном месте вставленный в общее повествование.

Даже эпизодические персонажи фильма сделаны мастерски: роль матери Гомбо, которая во всех описаниях именуется Бабушкой, в образе Вечной Матери… или крошечная роль жены Сергея, в исполнении Ларисы Кузнецовой.

Музыка Эдуарда Артемьева — в тему, в заданный тон и ритм. Что касается вальса «На сопках Маньчжурии» Ильи Алексеевича Шатрова, который лейтмотивом проходит через весь фильм — звучит он в довоенном своем, третьем варианте. Наша вечная боль и короткая память — о тех, кто лежит под Мукденом и Ляояном.

Отдельно хотелось бы сказать об авторском переводе Никиты Михалкова: с чувством и с толком, без лишнего пафоса, актерства и неправдоподобных эмоций, без единой фальшивой ноты, на высочайшем уровне профессионального мастерства.

Для меня до сих пор остается загадкой, почему же «Урга» уступил ОСКАРА 1993 года «Индокитаю» Режиса Варнье?